Иеромонах Максим монашеский постриг принял недавно, только минувшим летом, а до этого был священником-целибатом, поэтому по привычке некоторые знакомые все еще зовут его отцом Сергием. Сегодня отец Максим (Хивинцев) служит в храме в честь иконы Божией Матери «Умиление» села Артыбаш в Горноалтайской епархии.
Сам храм деревянный, внутри отделан очень красивой вагонкой из кедра, которая от проникающего в храм света переливается, будто перламутровая. И это немудрено – кедр здесь растет в шаговой доступности.
Храм внутри отделан кедровой вагонкой
А стоит сельский храм на берегу удивительного по своей красоте водоема, какого в целом мире не найти. Не случайно Телецкое озеро входит в список Всемирного культурного и природного наследия ЮНЕСКО в составе комплексного объекта «Золотые горы Алтая».
Свое название Телецкое (Телесское, Тележское) озеро получило более 400 лет назад от русских первопроходцев по аналогии с проживающими на его берегах тюркскими племенами – телесами. Сами же коренные народы спокон веку звали его Алтын-Коль, Золотое озеро, что вполне сочетается с названием всего природного комплекса из списка всемирной организации, в котором тоже присутствует эпитет «золотой».
Хвойные деревья составляют основу расположенного по его берегам лесного массива – тайги, которую местные жители зовут не иначе, как черневая. «Какая-то она здесь, видно, особенная», – предполагаю я. И вскоре узнаю, что черневой или черновой называют тайгу, где часто встречаются темнохвойные деревья – пихта и ель. Ну, а в районе Телецкого озера еще и сибирский кедр, и сибирская сосна растут.
В Макарьевском храме Горно-Алтайска
Здесь кругом тайга? – интересуюсь у отца Максима.
– Да, – отвечает. – Тайга черневая.
Пушнину добывают?
– Конечно, и соболя, и белку добывают. Здесь все поделено на участки лесхозами – земля-то «государева»! И за всем следят егеря.
И лисы есть?
– У нас лисы рыжие, так называемые «огневки».
Артыбаш – зажиточное село?
– Все живут с тайги: древесину заготавливают, шишку, чернику, малину, бруснику, грибы, колбу, папоротник наш идет на экспорт: его японцы закупают у нас, солят и вывозят. Мы тоже его солим, а во время поста вымачиваем и жарим с лучком и кашкой. Вкусно! Он похож на грибы.
А колба – это что?
– По-другому это черемша, ее весной заготавливают, так на колбаище народу столько съезжается… Одни привозят, другие скупают.
А продают кому?
– Скупщикам. Так же и с шишкой, вот как сейчас (мы беседуем с отцом Максимом в Артыбаше в двадцатых числах сентября – прим. автора). Сейчас, в основном, скупают китайцы прямо в шишках по хорошей цене – 1 тысяча за мешок.
А почему в шишках?
– Потому что так орех не преет. Вот представьте себе, деревня вроде бы бедная, а у каждого в амбарах по сто мешков шишки!
Уникальный вид на Телецкое озеро
Здесь какая часть республики?
– Лесная, восточная, ближе к Кузбассу. Наш район граничит с Монголией, Казахстаном, Тывой, Кемеровской областью, Алтайским краем. Мы находимся в Турочакском районе. Говорят, по протяженности мы – как две Швейцарии (улыбается), а народу проживает всего тринадцать тысяч. Молодежь уезжает, ей нечего здесь делать.
А летом жарко?
– Здесь не может быть жарко, потому что озеро. Бывает и 27, и 28градусов, но вода прогревается до 19 градусов, не больше.
А зимой?
– Бывает и до сорока градусов, но не протяженный период. И снегу очень много. Я наблюдал: на столбах будто большие шапки надеты, потому что ветра нет. А солнышко начинает подогревать – шапка набекрень пошла, забавно… – веселится батюшка.
Участь сельского священника – быть в курсе всех дел села и сельчан, в котором служит, быть всегда вместе со своей паствой. И не просто быть, но разделять их нужды и заботы, горести и радости – эти извечные спутники любой человеческой жизни. Однако в мыслях не забираясь особо высоко, отец Максим легко и просто смотрит на повседневность, во всем руководствуется привычными мудрыми принципами. Вот, к примеру, достраивая воскресную школу для детей и взрослых, взамен недавно сгоревшей, надеется на то, что мальчишки и девчонки будут прибегать сюда не по принуждению родительскому или по какой-то там обязанности, а по зову сердца.
– Я хочу, чтобы для наших детей и эта школа, и храм стали родным местом, где бы они больше общались друг с другом, и я хочу, чтобы здесь они чувствовали себя, как дома, – простодушно рассуждает батюшка. – Мое желание – чтобы дети сюда бежали, чтобы у них здесь были друзья. Не хочется запичкивать их какими-то лишними знаниями, как в школе, где их так заорганизовали, что дальше некуда. А здесь – чаепитие, какие-то посиделочки, песни, пляски, хороводы. Если точно, то у нас это даже не школа, а воскресно-воспитательная группа, где ежегодно с 1 октября начинаются занятия.
Отец Максим в своем храме
А Вы долго уже в этих краях?
– Владыка Барнаульский Антоний рукоположил меня в 1999 году и отправил служить в Турочаки. Тогда весь этот околоток был без священника, вся эта часть.
А как приходилось приходы собирать?
– А они здесь были, потому что где-то с начала 90-х были молитвенные домики.
Но вернемся сюда, в Артыбаш. Здесь как община собирается, тянется молодежь к Церкви?
– Лет двадцать назад бабушки были поактивнее, правда, сейчас подтягиваются их дети и внуки…
Летом поактивнее жизнь идет?
– Летом паломнические группы приезжают из Барнаула, Бийска, с Кемеровской митрополии, с Новокузнецка, Москвы. Бывает уже поинтереснее. А местные занимаются зарабатыванием денег, им некогда ходить в храм, тут и лодки, и домики сдают, в храм ходят мало… С младенчества детей еще водят в храм, а в школу пошли, и уже нет такой тяги. Как правило, с четырнадцати лет уже редко кто придет… Как говорят, дай Бог, чтобы то, что посеяли, проросло. Годам к тридцати, глядишь, что-то проклюнется, когда семьи, дети появятся, тогда сами поймут, что без храма тяжело жить. К сожалению, эта тенденция везде одинаковая. Мир так наступает на Церковь, что видно, как люди отходят. Но, слава Богу, есть храм, есть куда прибежать пожаловаться, поплакаться (улыбается). Это ведь тоже хорошо. А, в основном, мы же знаем, когда люди начинают молиться.
Когда скорби наступают…
– Да! Вот я им и говорю: молитесь, молитесь! Ходите сами в храм, а то Господь загонит скорбями, а это намного хуже, чем так…
Больше среди прихожан женщин?
– Я иногда наблюдаю, что даже больше мужчин, и я этому рад (улыбается). С детьми приходят, бывает от 25 до 40 причастников-детей. Я часто спрашиваю их: «Кто вы – прихожане или захожане? Прихожане – это те, кто участвует в Таинствах церковных, а вы кто?» У нас здесь есть своя специфика, что съезжаются из других деревень, где нет храмов.
Далеко приходится людям ехать?
– К примеру, деревня Бийка – 90 километров от нас.
Окна храма смотрят на озеро
А у Вас сейчас только один этот храм?
– Есть еще молитвенный дом в Кибезенях, в 25 километрах, в Яйлю маленький храмик Преображения Господня – это 30 километров по озеру на катере или 110 километров по объездной дороге; там живет всего 200 человек, поэтому я заранее оповещаю и когда приезжаю, то сбегаются все. Это территория Алтайского биосферного заповедника. Надо понимать, что здесь у нас спокон веку жили алтайцы, они никогда не жили деревнями, а селились стоянками или стойбищами. Основной промысел у них – скотоводство, в основном, разведение лошадей, но занимались они и промыслом пушнины. А потом пришли с Улалы (Горно-Алтайска) миссионеры и потихонечку-полегонечку стали крестить алтайцев. Миссионеры научили выживать этот народ. Здесь никогда не заготавливали кормов, а скотина копытила – разгребала снег и добывала корм. А миссионеры научили их выращивать овощи, сады разводить.
А что, здесь и яблоки растут?
– Да что Вы! Конечно! Почему храм в Яйлю назвали в честь Преображения? Да потому что это ведь «Яблочный Спас». Там в свое время насадили мощные сады, удивительные сорта развели, яблоки ароматные такие, как будто воском покрыты, долго хранятся.
Наверное, и капусту с яблоками солят?
– Конечно, квасят, и мы тоже в кадушках квасим.
А Вы в этом селе живете?
– Прямо на территории храма.
Еще совсем недавно Вы были отцом Сергием, а теперь вот стали отцом Максимом. Что-то изменилось с принятием монашества?
– Мне сейчас вообще ничего не надо (смеется). Было время, когда меня и в стяжательстве подозревали… Вот строю храм – говорят, мол, ворует. А здесь в двух селах живет всего 1900 человек, так разве можно на бабушкины копейки что-то построить? А все равно говорят, мол, ворую, бабушек обираю (улыбается). Иногда любят посудить священника: вон все что-то строит, чего-то выстраивает …
Прогулка по Телецкому озеру
Перед встречей с отцом Максимом мы обедали в кафе, которое расположилось прямо у Телецкого озера, и, понятное дело, угощались очень вкусной озерной рыбкой. Отец Максим в это время был в пути – возвращался из Горно-Алтайска, где служил в Макарьевском храме. Мы приехали в Артыбаш раньше него, а поэтому у нас было время не только перекусить, но и подышать ни с чем несравнимым воздухом заповедной алтайской природы, пообщаться с местными жителями. Но, как поется в известной песенке, «на деревне не скрыться, не спрятаться», поэтому вскоре нашу прекрасную прогулку прервала молодая симпатичная официантка из кафе Ксения и сообщила, что позвонил отец Максим: он уже приехал и ждет нас у себя. Прощаясь с ней, я не преминула спросить, а сама-то она ходит в храм? «А как же, – ответила девушка с улыбкой, – у нас тут и батюшка очень хороший!»
Вот такая получилась иллюстрация к последующему разговору о том, что сельчане «иногда любят посудить священника». Оказывается, что иногда они и без стеснения высказывают ему респект…
Анна ПАНИНА
Фото Сергея ПЕТРОВА и из интернет-источников
Публикация подготовлена в рамках проекта, получившего грант Международного конкурса «Православная инициатива 2016-2017»
